В 1054 году Римский Папа и Константинопольский патриарх предали друг друга анафеме. Нараставшие в течение веков противоречия между западной и восточной христианскими церквями были закреплены актом официального, взаимного неприятия. Это привело не только к разделению христианской церкви, но и Европы – на Западную и Восточную.  

Для нас, живущих в XXI веке, может показаться невероятным, что формальным поводом для Великого раскола являлось только одно слово, включенное в символ веры западной церковью. Это латинское слово Filioque («и от сына»), говорящее, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Конечно, на самом деле у раскола было множество причин: политических, исторических, культурных. Одни притязания Папы не только на духовную, но и светскую власть чего стоили! Но любое, судьбоносное для миллионов людей противоречие должно быть закреплено в общественном сознании некой зримой манифестацией, в виде символа, отношение к которому закрепляет разделение на своих и чужих. Этим символом и стало «филиокве», по сути затрагивающее вопрос о сущности самого сокровенного и священного символа христианства – Святой Троицы.  

До тысячелетия Великой схизмы осталось всего 50 лет. Для истории – это только миг. От того, удастся ли за этот исторический миг воссоздать единую Европу «от Атлантики до Урала», зависит не только, как будет отмечен этот печальный юбилей, но и будущее всей христианской цивилизации.

Может ли существовать единая христианская цивилизация? Это возможная будущая реальность или только недостижимая мечта? И, наконец, нужно ли стремиться к этому единению? От ответов на эти вопросы зависит будущее России, да и не только России.

Запад Европы строит свою ценностную парадигму, исходя из примата прав человека, а восток, на словах декларируя этот принцип, и даже закрепив его в конституции, – на деле все же колеблется при последовательном проведении его в жизнь, что отмечается не только правозащитниками, но и большинством аналитиков.  

Сегодня реальной угрозой благополучия как Западной, так и Восточной Европы является мировой терроризм – невидимое стоглавое чудовище, являемое нам на телеэкранах в образе злодея, облаченного в черный балахон, с зеленой повязкой на лбу и гранатометом в руках. Кроме терроризма есть еще и множество других проблем, решение которых требует совместных усилий. Они связаны с глобальным изменением климата, снижением рождаемости, неуправляемой миграцией, истощением природных ресурсов и многими другими тревожными знаками времени. Все эти угрозы заставляют задумываться о возможности единения Европы, а вместе с этим вновь поднимают проблему единства христианского мира, а значит и проблему общих ценностей, на которых это единство может быть основано.

Долгие века на западе и востоке Европы продолжаются споры о том, можно ли поступаться принципами для того, чтобы объединяться. В эпоху подготовки полета на Марс и споров о клонировании человека этими принципами являются не малопонятные религиозные догматы, а фундаментальные ценности, казалось бы, никакого отношения к догматам не имеющие. Цель настоящей статьи – обратить внимание на то, что эти ценности и религиозные догматы на самом деле тесно связаны, независимо от того, верят в них люди или нет.

Впервые вопрос о филиокве был поставлен на Толедском соборе (589 г.), и почти за 1500 лет на эту тему было сказано и написано столько, что добавить просто нечего. Учитывая, что богословские аспекты проблемы находятся далеко за пределами компетенции автора, остановимся на формальной трактовке признаков, затрагиваемых в этом более чем тысячелетнем споре.

Для западного христианства Святой Дух исходит и от Отца, и от Сына, то есть Он находится, как бы, между Отцом и Сыном, для восточного – существует иерархия Отец – Дух – Сын.  Все ипостаси Троицы единосущны и предвечны, в этом церкви сходятся, но вот разрушение небесной монархии православные богословы допустить не могут. И, несмотря на все усилия, прежде всего, католической церкви, направленные на урегулирование конфликта, говорить о преодолении догматических противоречий между Католической и Русской Православной Церковью сегодня пока нельзя.  

Какое дело нам, современным людям до древних богословских споров? Сегодня вряд ли кто, кроме выпускников семинарий, знает, что такое филиокве. Все это так, но, тем не менее, раскол между Западом и Востоком, Европой и Россией не преодолен до сих пор. Может быть потому, что дело не в слове и не в догматических различиях церквей, а в неком глубинном внутреннем различии, которое это слово символизирует? Слово-то почти забыто, но сущность противоречия, им выражаемая, не преодолена до сих пор.

Вряд ли кто будет спорить с утверждением, что Бог непостижим. То, как Его сущность представляется верующими, зависит от них самих, устройства их внутреннего мира. Это и есть ключ к разгадке многих тайн общественной жизни и взаимодействия культур. «Каков человек, таков и его Бог», – сказал Людвиг Фейербах. Такой подход великого немца к решению проблем теологии несколько упрощает проблему. Но если перефразировать это утверждение: «Каков народ, таков и его Бог», то оно приобретет новый смысл.

Оставим решение богословских вопросов служителям церкви и остановимся на формальных признаках Западной и Восточной Троицы, по нашему мнению, отражающих различия в фундаментальном архетипе, присущем как западноевропейскому, так и восточноевропейскому общественному сознанию, а точнее, коллективному бессознательному. Эти различия предопределяют не только и не столько догматические противоречия между церквями, но и различия между ценностными парадигмами народов Западной и Восточной Европы.

Западная Троица горизонтальна – Отец и Сын, Бог и Богочеловек имеют нечто общее в своих сущностных признаках, Дух Святой заключает в себе это общее, присущее и Отцу, и Сыну. Здесь речь идет не о бесконечных по своему содержанию, священных смыслах Троицы, а лишь о формальных признаках. Православная же Троица вертикальна – Дух исходит только от Отца к Сыну, они сакрально необъяснимо единосущны и все. Эти различия в западной и восточной Троицах транспонируются в смысловые ряды, определяющие глубокие различия в восприятии мира и человека, присущие западному и православному мировоззрениям. Хотя, на наш взгляд, правильнее было бы говорить о том, что сама конструкция западной и восточной Троицы предопределена именно горизонтальной или вертикальной типологией сознания.

В западной Троице Божеское и Богочеловеческое рядом, в восточной – Божеское вверху, Богочеловеческое внизу. Вот и все. Казалось бы все. Но на самом деле именно эти линии взаимодействия между ипостасями Троицы: вертикальная и горизонтальная, символически составляющие собой священный знак христианства – крест, обуславливают формирование архетипов коллективного бессознательного, сильнейшим образом влияющих на общественное сознание. Ведь именно архетипы придают тем или иным явлениям общественной жизни значимость и священность, а значит – лежат в основе формирования ценностей, на которых основывается жизнь общества.

Западное – «горизонтально запрограммированное» общество – в пределе своего развития стремится к горизонтальной интеграции, восточное – «вертикально запрограммированное» – к вертикальной. Именно  это обстоятельство, выражающееся в бессознательном неприятии догматов чужой веры, основанных на типологической «горизонтальности» или «вертикальности» сознания, и не позволяет Западной и Восточной церквям решить спор о филиокве. Догмат изменить можно, но нельзя изменить то, что не поддается изменению – значение и действие архетипа коллективного бессознательного. Он, как отмечал создатель теории коллективного бессознательного К.Г. Юнг, от воли людей не зависит. Пытаться сделать это – то же самое, что уничтожить чувство священного, а значит – и саму основу веры и религиозной жизни.   

Незадолго до падения Византии, в 1438 году была подписана знаменитая Флорентийская уния, формально ликвидировавшая религиозный раскол, но на самом деле ничего не решившая, так как на деле Восток отказался эту унию признавать. Если власть в лице императора и патриарха поступилась принципами, это вовсе не значит, что этими принципами может поступиться народ – носитель архетипа.

Свидетельств, что архетипы Троицы живут и действуют, множество. Только простое перечисление результатов их работы в «умах и сердцах» людей займет много времени, остановимся только на нескольких интересных явлениях.

Какая система власти освящена традицией на Западе? Это горизонтально обустроенное гражданское общество, в котором власть – не есть нечто отделенное от человека. Реализуется принцип: человек – человеку бог, а над ними – только закон, чтимый, как Священное Писание. В самом деле, ведь если от Богочеловека, находящегося  рядом с Отцом Небесным, исходит Святой Дух, то, по аналогии смыслов, – и человек, его творение, – тоже маленький тварный, одухотворенный и источающий духовность божок, а поэтому права его священны, так же как и права другого человека, эту духовность воспринимающего.  

А Россия? Что бы ни делалось для развития институтов гражданского общества, не очень-то получается. И не потому, что русские несвободолюбивы или не имеют внутреннего достоинства, а потому, что они не склонны строить горизонтально организованные общественные структуры. И свое достоинство, и свои права они ощущают иначе, помимо всего прочего, и как возможность великого общего дела, для которого их объединяет священная, находящаяся наверху власть. А это означает, что гражданское общество здесь должно строиться на основании иных принципов. Понимают-то люди все, что можно описать при помощи логических категорий, примерно одинаково, но это, увы, не предопределяет ни формирование общих ценностей, ни возможность выработки общей веры, – здесь работают архетипы и то, что их самих формирует, – типология сознания.

Чтобы общество, имеющее в основе своего жизнеустройства священную вертикаль, было организованно и жизнеспособно, оно должно строить эту вертикаль и в общественной жизни. Власть для людей, принадлежащих к русскому типу сознания, должна быть наверху, а не рядом, и она должна быть священна, но не подменять божественную, а только символизировать ее единую и неделимую волю, потому что у Бога не может быть никаких наместников на Земле, ни в каком виде. Это диктует Троица без филиокве. А человек? Что есть человек для носителя архетипа неиерархической Троицы? Нет в нем ничего богочеловеческого, сверхчеловеческого, и поэтому не заслуживает он, со всеми его правами, поклонения. Здесь человек – человеку – товарищ и брат, но никак не священный объект.  

Архетип Троицы диктует свою волю медленно, но неумолимо, для него века – не срок – все, что ему противоречит, обречено на потерю священности, потом значимости, потом авторитета, а потом и всякого влияния и власти.

Реформация покончила с господством духовной иерархии Католической церкви на значительной части Европы, лишила служителей церкви священства, сравняв их с мирянами, которых, в свою очередь, наделила священными правами. Зачем человеку посредник между ним и Богом, когда «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (Иоан.3:8). Все протестантские конфессии приняли символ веры с филиокве органично, без лишних споров. На западе Европы человек равен Богу если не по возможностям, то по значимости своей персоны. И если его священному праву разговаривать с Богом без посредников мешает церковь, долой такую церковь.   

Сегодня уже не имеет значения, от кого исходит Дух – важно, что архетип горизонтальности на Западе актуализировался, отстроив под себя и индивидуальное, и общественное сознание. Теперь даже и не важно, верит ли вообще человек в Троицу, важно, что он живет в среде, сформированной с деятельным участием этого архетипа. И архетипу, и человеку, им сформированному, комфортно в такой духовной среде, и это на самом деле – главное.   

А как же Католическая церковь, представляющая собой самую последовательно организованную иерархическую структуру, возглавляемую наместником Бога на Земле? Казалось бы, такая организация была создана под вертикально ориентированный тип сознания? Но это не так. Можно проследить, как по мере актуализации на западе Европы горизонтального типа сознания модификация религиозных догматов католичества шла в сторону их «горизонтализации». Ведь уже в догмате о непогрешимости Папы проявляется действие горизонтального архетипа. Вертикальный тип сознания не допускает обожествления ничего человеческого, горизонтальный же – допускает, поэтому католичество как религиозно-идеологическая система могло возникнуть только на Западе. Вся иерархическая система Католической церкви была создана не как актуализация вертикальной доминанты, а как рабочая модель реализации права человека (европейского сверхчеловека) быть хотя бы немного богом, воплощающая в себе «горизонтальную логику»: «если папа свят, то и я немного». В православии такое невозможно, «вертикальное» сознание не допускает ставить кого бы то ни было, на место (наместником) Бога, будь то Папа Римский или твой ближний, и в этом «вертикальность» православия полностью соответствует «вертикальности» ислама. 

Именно в типологии сознания христианского Запада и Востока кроется недоступное, порой, рациональному осмыслению, взаимное неприятие священных символов друг друга, органичных ценностей и политических систем. Эту типологию невозможно изменить, ее можно только понять, признать и строить свои отношения с учетом того, что является действительно общим, а что различно, но не должно подвергаться абсолютному неприятию, критике и, тем более, осмеянию. Общим является органично воспринимаемая, освященная и религиозными догматами, и традицией, троичность сущего, где человек и единый Бог не разъединены непреодолимой преградой, а связаны через  Богочеловека. Это ощущение присуще и западу и востоку Европы, оно проявляется во взаимопроникновении человеческой духовности и материального бытия, в частности, наиболее зримо проявляющемся в образах произведений искусства. Различным является пресловутая «вертикальность-горизонтальность» этого единения. Эти различия будут порождать и порождают бесчисленное множество отличий в мировосприятии людей и ценностных системах, верных постольку, поскольку они вызывают в обществе воодушевление и приятие. Если Запад Европы в целом нашел адекватное выражение своим фундаментальным архетипам, то Россия – ее Восток – до сих пор нет, в силу некоторых трагических обстоятельств своей истории. Подчиниться западной «горизонтальности» можно, но нельзя на ее основе создать в России органично воспринимаемую народом, действенную систему общественной жизни и политической власти. Раз за разом будет получаться некий нежизнеспособный гибрид, не дающий потомства и не обладающий необходимой жизненной энергией. Российский вариант западной демократии подобен понурому мулу, вращающему колесо водяного насоса, качающего воду на чужие поля. Никогда ему не стать резвым скакуном, способным понести Россию в светлое будущее, озаренное сиянием Святой Троицы.

Не следует пытаться решать вопросы, не поддающиеся рациональному решению, подобные вопросу о филиокве, а тем более пытаться навязывать другим свои ценности как универсальные – это две стороны одной и той же проблемы. Этих универсальных во всем и для всех ценностей нет, а точнее, они в реальной практической жизни интерпретируются людьми, принадлежащими к разным цивилизациям, по-разному, хотя на уровне формальной логики понимаются, казалось бы, одинаково. Также не может быть и общей цели человечества, на этих универсальных ценностях основанной, что хорошо иллюстрирует миф о строительстве Вавилонской башни и тысячелетний опыт общения цивилизаций. Подобные действия не только бесперспективны, но и очень опасны, так как затрагивают иррациональные сферы человеческого существования, не поддающиеся контролю при помощи денег или силы оружия. Можно было бы продолжить этот разговор, в частности, для выяснения истинных причин мирового терроризма и будущего американо-китайского противостояния. Тема, по сути, бесконечна.

Где же выход?

На наш взгляд, чем скорее люди придут к осознанию того, что не случайно мир человека создан таким разнообразным, не только мультинациональным, мультикультурным, мультирелигиозным, но и мультиценностным, тем лучше. Сколько цивилизаций, столько и равноправных ценностных, политических, экономических и социальных систем. Именно признание различий между цивилизациями, распространяющееся до уровня эмоционального приятия этого разнообразия и даже веры в его истинность, могло бы открыть новую эпоху. Эпоху взаимного примирения цивилизаций и культур – свободную, если не от борьбы, то хотя бы от попыток ее обоснования при помощи разговоров о священных правах и правильных целях, кем-то, в силу ограниченности и отсталости, не принимаемых. Именно чудовищное, воистину дьявольское высокомерие такой позиции льет масло в негасимый огонь межцивилизационных, межконфессиональных и межнациональных конфликтов, от века к веку меняя свою форму, но не сущность, заключающуюся в глубочайшей подсознательной вере в собственное превосходство.  

Просвященная и некогда единая Европа, действительно имеющая во многом общую историю и культуру, могла бы показать человечеству пример в решении вечных вопросов об истинных ценностях и человеческих правах, воссоздав единую христианскую цивилизацию. Ведь на самом деле ее будущее, а значит и будущее Единой Европы зависит именно от этого, а не от того, сможет ли в России утвердиться западный тип демократии.

 

© Александр Викторович Кашанский

01 мая 2004 год